По приглашению коллеги впервые посетил ИНИОН РАН (16.09.2024), где в рамках религиоведческого лектория «Re-ligare» проходила презентация книги Владислава Раздъяконова «Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX — начала XX века». Книга опубликована издательством «Новое литературное обозрение», которое до этого выпустило целую серию академических работ, посвящённых религиоведению эзотеризма — эзотериологии.
Перед докладом автора вступительное слово взяли несколько человек из экспертной команды лектория. Особенно запомнилось замечание Константина Бурмистрова из Института философии РАН. Он отметил, что бытовавший ранее наивно-реалистический подход к истории культуры теперь наконец-то сменяется более комплексным видением. Становится всё более очевидно, что игнорировавшиеся ранее парарелигиозные и эзотерические направления в действительности сыграли большую роль в развитии культурного сознания. Для выдающихся умов, таких как Владимир Соловьёв, Сергей Булгаков и др., обсуждение эзотеризма и мистицизма было вполне нормальным явлением.
Другой религиовед-эзотериолог Павел Носачёв (профессор кафедры философии и религиоведения ПСТГУ) отмечает, что выход нескольких академических работ, посвящённых эзотеризму, в издательстве «Новое литературное обозрение», знаменует начало серьёзной русской эзотериологии — трансдисциплинарной науки об эзотеризме и мистицизме. Огромный объём знаний ранее игнорировался наукой из идеологических соображений, а теперь выходит на первый план как предмет исследования. Эзотеризм — нечто вроде нового-старого фронтира; как выразился Носачёв — terra incognita, ожидающая систематического изучения.
После вступительных речей слово взял Владислав Раздъяконов, д. филос. н., доцент РГГУ, с презентацией своей книги о спиритуализме и спиритизме «Знаки иного мира». Прежде всего необходимо отметить, что спиритуализм (включая его почти синонимическое подмножество — спиритизм) в XIX и начале XX вв. был разнообразным, охватившим весь западный мир движением, стяжавшим множество сторонников, включая авторитетных учёных.
Базовая идея спиритуализма — вера в реальность общения с духами умерших людей. Спиритуалисты также верили в существование духовной иерархии и принципиальную возможность, а также и необходимость совершенствования души и способствования эволюции общества (некоторые сторонники спиритуализма считали, что они находятся в своего рода эволюционном авангарде). Также была распространена вера в духовное единство человечества. Многие спиритуалисты были верующими христианами — православными, католиками, протестантами.
Как выглядел спиритический процесс? В некоторых фильмах мы видели художественные отображения спиритических сеансов. Однако важно отметить, что было несколько типов спиритических событий: от научных экспериментов до духовно-религиозных обрядов и наконец откровенных мистериальных перформансов. Соответственно, и интерес к спиритуализму мог простираться от серьёзно-исследовательского или культового до восприятия его как развлечения.
Важной особенностью спиритуалистического движения была его децентрализация: это было не некое монолитное единство, а многообразие ручейков, течений и кружков, часто находившихся в полемике и даже антагонизме друг с другом.
В самом начале доклада автор отметил, что современные исследователи, подходящие к этому с психологических позиций, рассматривают спиритуализм как прообраз психодрамы и некоторых форм психотерапии. Я полагаю, что это перспективное направление мысли в изучении этого феномена, — но только при условии его расширения до современного, более интегрального понимания трансперсональной психотерапии (с нюансированным пониманием различия между дорациональными, рациональными и трансрациональными явлениями и их интерпретациями в интегральной трансперсонологии).
Со своей стороны добавлю, что, с одной стороны, были (и есть) спиритуалистические интерпретации определённых психоэнергетических феноменов, с которыми сталкивались люди, а с другой стороны — есть собственно психоэнергетические феномены как джеймсовский эмпирический datum, вновь и вновь встречающийся в человеческом праксисе, в особенности коллективном.
Некоторой более-менее понятной нашему обыденному сознанию аналогией того, что я имею в виду под «психоэнергетическим феноменом», является, например, вхождение актёра в рамках метода Станиславского в архетипическую роль (быть может, вернее говорить, что некий архетипический образ, с присущей ему силой и психической энергией, словно бы «входит» или «вселяется» в актёра или исполнителя иного типа перформативной практики — например, в футболиста в виде потокового состояния).
Таким образом, спиритуалистическое движение, исходя, де-факто, из базовой интуиции единого энергоинформационного поля, объединяющего всё человечество друг с другом и с Космосом вообще, было заинтересовано в потенциальном контакте с умершими, что было связано и с естественным желанием утешения, и с первыми трансперсонологическими экспериментами, пытавшимися прояснить и расширить наше понимание пределов сознания и духовной жизни, и с важнейшей ролью мистических состояний в жизни человека.
Сегодня мы с усмешкой смотрим на то, как в фильмах и литературе изображаются сеансы, в рамках которых медиумы пытаются установить контакт с тем или иным духом. Но наша усмешка быстро сходит с лица, когда мы вдруг замечаем, что круг феноменов, с которыми пытались работать спиритуалисты, по своей сути предельно напоминает спектр полевых явлений, с которыми встречаются, например, специалисты-расстановщики, современные шаманы или проводящие групповую психотерапию психологи. Невольно замечаешь, что всё это единого поля ягодки, пусть каждую надлежит рассматривать ещё и в рамках её автохтонного дискурса (будь то спиритуализма, шаманизма, работы с [био]полем, семейно-системных расстановок, тантрийской гуру-йоги, юнгианской психологии и т. д.).
В условиях наглядного существования полевых феноменов, которые захватывают нас и в более обыденных формах бытия — например, в театральных представлениях или просто публичных выступлениях, стоит ли удивляться, что выдающиеся умы прошлого были под столь сильным впечатлением от встречи с насыщенным полевым энергетизмом спиритических сеансов?
Конечно, как и в любом внешне эффектном феномене, мы, особенно в нынешнюю эпоху соцсетей и видеохостингов, можем встречать многообразие случаев сомнительной самодеятельности, которая пугает и отталкивает. Однако, отсеивая откровенно сомнительные случаи, мы всё равно остаёмся лицом к лицу с эмпирической данностью — datum’ом о повсеместной насыщенности жизненного пространства человека психоэнергетическими феноменами-событиями, породившими богатые традиции их интерпретации — будь то с перспективы теории морфических полей по Руперту Шелдрейку, сетей переносов-контрпереносов а-ля психоанализ (который своим наукообразным языком описывает нечто подозрительно напоминающее «обыкновенную телепатию») или иных школ интерпретации.
Соответственно, эзотериологическая история спиритуализма — это не просто некий нафталиновый артефакт, в меру впечатляющий и умеренно скандальный предмет научного исследования — предмет, ушедший на покой вместе с отмершими эпохами, а ныне лишь бодрящий наше воображение своею (кажущейся нам) эксцентричностью. Нет, скорее это одно из множества проявлений проникновения тонкого мира, мира сновидческих и визионерских состояний, в наше бодрствующее, но всё ещё повально и вповалку спящее сознание. И человечеству ещё предстоит выстроить систематическое исследование этих полевых феноменов — причём не на уровне изолированной от жизни парапсихологической лаборатории, а на уровне самой главной «клиники науки» — естественно-природной, реальной, культурно-социальной жизни человека.
Если вернуться собственно к спиритуализму и его роли в культуре Золотого и Серебряного веков, то я невольно возвращаюсь к услышанной в каком-то из выступлений идее философа Александра Секацкого о «психоанализе культуры». Во мне эта идея Секацкого отразилась следующим образом: культурные эпохи не последовательно сменяют друг друга, где одна впитывает в себя достижения предыдущих, а скорее прерывисто подменяют (а-ля мутации мировоззренческих структур по Жану Гебсеру) и даже подрывают естественное горизонтальное развитие того или иного периода. Как следствие, в соответствующих эпохах, будто в культурно-психических вакуолях, скрывается ещё неразвёрнутый, нераспакованный эволюционный потенциал, который можно было бы горизонтально развернуть, обратившись к археологическому «психоанализу» этой культурной эпохи.
Конечно же, я здесь вижу аспект назревшей социокультурной психотерапии наших цивилизаций: припоминание, возвращение себе и реактуализация психических потенциалов, наработанных выдающимися подвижниками всего культурного многообразия предыдущих эпох. В этом смысле и дух спиритуализма конца XIX — начала XX вв., и духи других духовно-сознаниевых авангардов прошлого всё ещё здесь-и-сейчас находятся по ту сторону границы обыденного сознания — в обширном тонкополевом кармане-хранилище — как потенциально доступные для диалога, распаковки и реинтеграции.
Comments