В течение нескольких веков «левое» движение выступало в роли представителя оранжевых ценностей индивидуальных свобод и в целом свободы как таковой (свободы универсальных равных возможностей). Но именно из-за того, что это были «прогрессисты», когда стала возникать новая зелёная стадия, значительное число либералов прогрессировали к этой постмодерновой стадии. Перешедшие на эту новую стадию с удивлением обнаруживали, что ценности, порождённые данным уровнем, очень отличаются от ценностей классической, оранжевой, либеральной стадии. Тогда как приверженцы классического оранжевого либерализма, — назовём их «старыми левыми», — придерживались идеалов свободы (как принципа равных возможностей), зелёные «новые левые» верили в строгое понимание равенства (как принципа равных результатов). Оранжевые «старолевые» верили в индивидуальные права, а зелёные «новолевые» верили в социальные права; «старолевые» верили в демократию, а «новолевые» — в социализм; «старолевые» — в индивидуальную справедливость, а «новолевые» — в социальную справедливость. Как обычно, свобода и равенство, будучи противоположностями, не очень хорошо друг с другом дружили. (И, как обычно, интегральное воззрение утверждает, что то и другое необходимо интегрировать. Искушённым политическим мыслителям это прекрасно известно, ведь многие из них в действительности исходят из интегральных стадий развития.)
Для самих «левых» слова «либеральный» и «левое крыло» более не означает того, что раньше. Теперь слово «либерал» обозначает приверженца классического либерализма, «старолевого» его варианта, отражающего ценности свободы равных возможностей, которые противостоят ценностям равенства, в которые уверовали «новолевые». Так что термин «левые» стал обозначать исключительно «новых левых».
В политике это привело к огромной путанице, так как все понимают разницу между свободой и равенством, но почти никто не видит их реальной первопричины, а именно — развития от оранжевого уровня к зелёному. <…> Во многих смыслах дорожки либералов и «левых» разошлись. <…> Никто, однако, не демонстрирует понимания причин этого расхождения. Обе группы прекрасно осознают различия между либералами и «новыми левыми», и «новолевые» демократы часто воспринимаются многими людьми как «безумцы» (ведь сломанный, дисфункциональный зелёный и вправду весьма безумен). <…>
«Новые левые» <…> — особенно, когда они оперируют на базе сломанного, дисфункционального зелёного уровня, — склонны воспринимать любого, кто с ними не согласен, как нациста (буквально ежедневно они выдвигают такие обвинения). Конечно, любое здоровое общество должно противостоять реальному фашизму (порождаемому на этноцентрическом янтарном уровне), где бы он ни проявлялся. Но без понимания реалий развития, которые обычно участвуют в этих ценностных системах, у зелёного вообще нет в распоряжении способа оценить подлинную угрозу янтарного фашизма, и поэтому он почти всегда сильно переоценивает её. <…>
Большинство шагов в направлении строгого понимания равенства (вне зависимости от того, по-настоящему оправдано оно или нет) проистекают из эгалитарной, мультикультуралистской, релятивистской перспективы данной зелёной стадии. Она проводит дифференциацию, или различение, единства различных культур и популяций мира — единства систем, которое в значительной степени является характеристикой оранжевого рационального уровня, — и, как следствие, делает акцент на возникающем в результате этого разнообразии (которое представляет собою главную ценность зелёного уровня). Но зелёная стадия всё ещё не может полностью интегрировать это разнообразие, по-настоящему его объединить на следующем, более высоком уровне; стало быть, она непреднамеренно способствуют фрагментации, релятивизации, ретрибализации и разделению мира, что, в свою очередь, ведёт к росту насилия и крайней поляризации. Только на следующей стадии — стадии интегральной — по-настоящему может произойти подлинное объединение, или интеграция.
— Кен Уилбер, «Обретая радикальную Цельность» (Finding Radical Wholeness, пер. фрагмента с англ.: Е. Пустошкин; русское издание в процессе подготовки)
Comments