Западный буддизм часто оказывается в ловушке значительного непонимания и искажённых трактовок доктрины анатты, или «отсутствия „я“», или «не-„я“» (no-self), превалирующей в [раннем буддизме], считающем, что предельная реальность нирваны напрямую является состоянием «отсутствия „я“». В этом воззрении дхармы, или существующие от мгновения к мгновению реалии, воспринимаются как реальные, однако любое условное «я», или субъект, который их воспринимает или переживает, считается нереальным. Привязанность к этому иллюзорному «я» считается основополагающей причиной всей дукхи, или страдания.
Нагарджуна, основоположник буддизма махаяны, бросает вызов этой идее фундаментальным образом. Относительное «я», говорит он, столь же реально, сколь и ежемоментные дхармы: бессмысленно говорить о потоке объектов без каких-либо субъектов. Так что [ранний буддизм] ошибается в том, что касается относительной истины, согласно его мнению. Что до абсолютной, или предельной, реальности (или шуньяты), таковая совершенно точно не есть ни [1] «я», ни [2] не-«я», ни [3] то и другое, ни [4] не то и не другое. Отождествление предельной, или абсолютной, пустоты с состоянием «не-„я“», или «отсутствия „я“», представляет собою в фундаментальном смысле дуалистическую идею, а посему, сама эта идея является одной из причин страдания. Так что [ранний буддизм] ошибается и в том, что касается этой абсолютной Истины, — так утверждает Нагарджуна. Как следствие, если в общем, то доктрина анатты ложна, когда дело касается относительной истины, но также она ложна и тогда, когда речь идёт о истине абсолютной.
Франсиско Варела однажды вступил в дружеский «спор» с Далай-Ламой. Варела всё твердил и твердил, будто, дескать, «буддизм не верит в „я“». Далай-лама всё время ему отвечал: «М-м-м, вообще-то верит». А Франсиско всё восклицал в ответ: «Нет, вы не понимаете, буддизм-то считает…», — и далее он доходил до того, что начинал «объяснять» буддизм самому Далай-ламе! Наконец-то в этот спор вмешался переводчик и проинформировал Франсиско в том духе, что «буддизм верит в относительную реальность субъективного „я“, но также он верит и в то, что предельная реальность не может быть определена ни как „я“, ни как не-„я“». Мне кажется, Варела так и не уловил, что имелось в виду.
Действительно, лишь довольно малое число западных буддистов, как кажется, уловило этот момент. По какой-то причине идея анатты, или «не-„я“», стала почти догматом для многих, а возможно — и большинства, форм западного буддизма. Концепция анатты напрямую отождествляет абсолютную пустоту, или пустотность, с определённым набором качеств, что является откровенным и прямым нарушением основополагающей доктрины (шуньяты) всех более высоких школ буддизма. По-видимому, это часть путаницы в различении относительного «я» и реального Я — путаницы, столь часто встречающейся, где (в данном случае) реальное Я интерпретируется как «отсутствие „я“», а затем утверждается, будто все относительные «я» во всех сферах иллюзорны, — что не оставляет места для распознания важности неискажённого, подлинного, конечного «я» как средства проявления чистой пустотности (пустотность, или пустота, называется махатманом, или «великим Я», в «Нирвана-сутре», вашей «Истинной природой» в дзэн и «природой ума» в дзогчен).
Из-за этого оказалось особенно трудно интегрировать буддизм с западными школами психологии и психотерапии, поскольку западные «буддисты» не признают ничего вроде движения от ложного «я» к подлинному, аутентичному «я» (они признают только «отсутствие „я“» во всех сферах — данная концепция разбивается при столкновении с доктриной о двух истинах — относительной и абсолютной). Это оставляет очень мало драгоценного места для пересечений с какой-либо формой западной психологии/терапии. Пользы от этого никакой нет.
— Кен Уилбер, «Религия будущего» (пер. с англ.: Евгений Пустошкин; в процессе подготовки)
В какой части Нирваны-сутры говорится о махатмане?