Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Карлито Кастанеде.
В продолжение своего расследования сначала феномена Карлоса Кастанеды, а затем, как открылось, и кастанедовского психокульта я прочитал мемуары Эми Уоллес «Ученица колдуна» (Sorcerer’s Apprentice, 1-е изд. — 2003; на русский издана под названием «Ученица мага: Моя жизнь с Карлосом Кастанедой» — М.: АСТ, 2006). Уоллес в течение почти трёх десятилетий, с юности, лично знала Кастанеду (вначале он дружил с её родителями, которые, как и она, известные литераторы) и входила в его ближайший, внутренний круг.
В интернете можно встретить комментарии, где Уоллес необоснованно обвиняют во лжи. Это типичная защитная реакция — реакция защитить светлый образ своего кумира. Важно понимать, что в кастанедовский внутренний круг входила не только она, но и другие, засвидетельствовавшие многие из печальных событий, — например, Ричард Дженнингс, автор сайта Sustained Action; он вёл подробные конспекты и отчёты о закрытых встречах с Кастанедой. Дженнингс следующим образом описывает Кастанеду:
«Карлос Кастанеда был блестящим рассказчиком. Его бестселлеры, почерпнутые из других великих литературных произведений и духовных традиций, передавали полезные принципы в яркой и убедительной для многих форме. Кроме того, в этих книгах и в повседневной жизни он лгал так же непринужденно и часто, как и любой другой мошенник с нарциссическим расстройством личности. И он использовал свою славу и талант рассказчика, чтобы создать вокруг себя культ. Члены этого культа были вынуждены порвать связи с семьей и давними друзьями и полностью посвятить себя следованию Кастанеде и его прихотям». (Sustained Action)
Эми Уоллес, дочь известнейших литераторов и сама успешный автор, написала книгу в том числе и как попытку исцелиться, интегрировать опыт интенсивного эмоционального абьюза — с сексуальными злоупотреблениями, — через который прошла она и другие люди (преимущественно женщины), входившие в основанную Кастанедой «общину», которая образовалась вокруг коммерческих семинаров 1990-х гг. Эта община оказалась тщательно выстроенным Кастанедой психокультом своей личности и личностей т. н. «ведьм» — женщин, все из которых (за исключением одной) порвали со своими семьями. На протяжении двух десятилетий он использовал этих женщин в качестве добровольно отдавшихся марионеток для своих извращённых сценариев. Он наделил их вымышленными «магическими биографиями» и позиционировал в качестве сверхъестественных существ.
Сам Карлос Кастанеда демонстрировал классические паттерны, приёмы и особенности нарциссов-абьюзеров:
активное соблазнение и очаровывание — «бомбардировка любовью», лавбомбинг (love-bombing);
регулярные исчезновения и обрыв контактов (гостинг, ghosting);
резкое, агрессивное обесценивание и подвергание унизительным как приватным, так и прилюдным оскорблениям, а также газлайтингу (gaslighting);
основанная на соблазнении и создании ложного впечатления сексуальная эксплуатация;
тотальный контроль над различными аспектами жизни участников культа (особенно женщин из внутреннего круга, у которых он контролировал чуть ли не всё, вплоть до питания и интимной стрижки);
шейминг женщин за внешний вид и наличие лишнего веса (даже в случае объективной худобы);
преднамеренное сталкивание разных участников друг с другом;
очевидные массивные, почти психозоподобные проекции (своих неосознаваемых качеств на других) с резкой переменой отношения;
и т. д., и т. п.
Есть вероятность, что Кастанеда использовал гипнотические приёмы, чтобы воздействовать на учеников (по крайней мере, есть данные, что он командовал по крайней мере одной из своих «ведьм» изучать гипноз для повышения харизматичности при выступлениях), — в дополнение к обычным авторитарным манипуляциям и доминированию.
Эми Уоллес в интервью «Examiner» (2012) говорит о своей уверенности в том, что Кастанеда использовал гипноз:
«В конце концов я выяснила, что его [Карлоса Кастанеды] предполагаемые магические действия — введение людей в состояние транса — осуществлялись с помощью гипноза».
К сожалению, других сведений по этому вопросу найти не удалось. Быть может, откровенно экстравертному Кастанеде был присущ не выученный, а природный гипнотизм, отработанный в «школе жизни».
Как бы то ни было, непоследовательность, самопротиворечивость, импульсивность откровенно авторитарных поступков, совершавшихся Кастанедой (зачастую поражавших своей жестокосердностью и откровенной абьюзивностью), по-видимому, создавали у людей, вошедших в его окружение, заколдованное, трансовое, некритичное состояние. Лишённые (по приказу Кастанеды) связей с близкими и всех привычных опор эти люди становились ведомыми, следующими за своим аморальным «поводырём».
Создание Кастанедой «магических групп» способствовало регрессивной динамике и делало вошедших в круг людей, которые идеализировали своего кумира, ещё более уязвимыми для самых бредовых требований его псевдопути «воина» — требований, менявшихся по мановению его фантазии.
Всевозможные эксплуатационные и взбалмошные поступки «гуру» подавались им под соусом «пути воина» и тренировки «безупречности». Никакой безупречности, конечно же, не наблюдалось ни у самого Кастанеды, ни у «ведьм», ни у «чакмулок» («чакмулы» — молодые девушки, которых в 1990-е Кастанеда соблазнил и натренировал на то, чтобы они проводили коммерческие тренинги по «магическим пассам», или тенсёгрити, — системе, которую Кастанеда в своих лучших традициях выдал за древнюю, тайную мезоамериканско-индейскую систему, тогда как существенные компоненты этой системы он позаимствовал у Ли, своего учителя цигун [«кунг-фу»], по-видимому модифицировав их на своё усмотрение и в соответствии со своим воображением). Эти женщины, по указанию Кастанеды, специально отбирали и «грумили» подходящих, уязвимых девушек среди участниц тренингов, которых затем знакомили с Кастанедой, чтобы тот давал им персональные «наставления» (то есть попросту сексуально использовал).
Мужчинам также доставалось в плане эмоциональных манипуляций, — к примеру, им, как и женщинам, говорилось, что они должны порвать со своими семьями и близкими, — но Кастанеда всё же был патологическим аддиктом-бабником, поэтому наибольшее количество разбитых сердец и судеб он оставил среди женского пола.
В течение нескольких дней после смерти Кастанеды четыре его ближайшие ученицы/любовницы/«ведьмы» реализовали план и, как считают Дженнингс и Уоллес, совершили коллективное самоубийство (труп одной из них, «Синего Скаута» — Патриши Партин, был обнаружен в начале 2000-х и впоследствии идентифицирован в результате ДНК-анализа). Трупы остальных до сих пор не нашли (равно как отсутствуют какие-либо связанные с ними финансовые транзакции и какие-либо документальные свидетельства), а организация Кастанеды по сию пору отказывается признать факт их суицида.
Косвенное частичное признание в факте смерти «ведьм» совершила одна из «чакмулок» — Наи Мурез, — которая проговорилась в одном из недавних подкастов с «Гуру Викингом», что может общаться в сновидениях с умершими. В качестве примера она привела (с формальной оговоркой) одну из «ведьм», которая является ей во сне (кстати говоря, Наи утверждает, что именно она записывала последние книги Кастанеды начиная с 1993 г. и была чуть ли не соавтором, — при этом степень авторства самого Кастанеды не вполне очевидна. Уоллес в книге описывает, что Кастанеда довольно плохо владел письменным английским, на котором писал свои произведения, и успеху его знаменитых первых работ, вероятно, в значительной степени помогли профессиональные литредакторы издательства «Саймон и Шустер»).
Есть свидетельства, что по мере приближения к концу жизни Кастанеда знал об апокалиптических настроениях среди своих учениц и учеников, знал он и о планировавшемся акте «магического суицида» (кстати говоря, согласно исследовавшему динамику психокультов Колину Уилсону, нарастающие апокалиптические и околосуицидальные настроения, а также всё большее отторжение конвенционального общества, не говоря уже о сексуальной эксплуатации, были заметными характеристиками целого ряда знаменитых деструктивных культов). Кастанеда ровным счётом ничего не сделал для изменения сценария и обеспечения благоприятного процесса перехода/горевания для участников основанной им общины, на своё горе вверившихся ему и его «сказкам о силе» (более того, Кастанеда даже давал некоторым женщинам из внутреннего круга рекомендации, которые можно рассматривать как призыв к подобному суицидальному «прыжку»).
Откуда такое безразличие и жестокость? Ему было всё равно, ведь это был, как предполагают и Ричард Дженнингс, и Эми Уоллес (надо сказать, искренне любившая Кастанеду и после его ухода), нарцисс-характеропат, который был зациклен только лишь на себе и своих фантазиях о собственной грандиозности («безупречности»). Также в конце жизни он страдал от диабета, который в итоге повлиял на его настроения. Умер он от рака, — хотя проповедовал, что такими заболеваниями болеют только «небезупречные» «неудачники» (сам он использовал более обидные слова, и, к слову, матерился он постоянно, часто осыпая проклятиями доверявших ему людей прямо в лицо и прилюдно). Перед кончиной Кастанеда, по всей видимости, впал в окончательное «старческое бесстыдство» (как выразился бы один из моих друзей), и судьба доверившихся ему людей была ему безразлична.
Сама кастанедовская система в свете всех этих данных о секс-психокульте и различных других — зачастую вполне сознательных — этических злоупотреблениях оказывается под вопросом. Очень подозрительно, что некоторые основные понятия кастанедовского учения, вошедшие в массовую культуру, можно воспринять как отражающие динамику нарциссического расстройства личности (НРЛ):
массированные, оторванные от реальности фантазии;
вера в грандиозный концепт «безупречности» (который, как становится ясно из описаний Уоллес, отражал, скорее, субъективную, весьма произвольную игру воображения самого Кастанеды и, как выразились бы психологи, его расщеплённых эго/объектных отношений);
динамика «чувства собственной важности» (ЧСВ) и «жалости к себе» (ЖкС) в связи со «страхом смерти»;
и т. д.
Описание динамики «чувства собственной важности» (аспект нарциссической грандиозности) и «жалости к себе» (аспект ничтожности, стыда по поводу своей дефицитарности, вызывающей ужас) соответствуют, вероятно, внутренним нарциссическим качелям самого Кастанеды, который на протяжении десятилетий проявлял себя в качестве вурдалака-казановы, высасывающего биоэнергию тех несчастных, кто попал в «биополе» его нарциссической орбиты. В любой удобный для своего эгоцентризма момент он без объяснения «стирал свою личную историю» (а-ля гостинг, ghosting), менял номер телефона, выдумывал факты о своей жизни, — дабы уйти от персональной ответственности и реального контакта.
Безжалостное, жестокосердное, обесценивающее отношение Кастанеды к своим самым близким людям, проведшим с ним не одно десятилетие и ухаживавшим за ним, когда тот мучался на смертном одре, отражает патологическую нарциссическую динамику — попытку изгнать из себя тщательно скрываемую (прежде всего от себя) внутреннюю ничтожность через проекцию в Другого. А далее — изгнать самого этого Другого, который неизменно «разочаровывал» Кастанеду, показывал свою «недостойность», «нечистоту», «небезупречность», «порочность».
Самому Кастанеде время от времени были присущи приступы чувства своей недостаточности, дефицитарности (он неоднократно жаловался, называл себя «коричневокожим коротышкой»), что также закономерно для нарцисса-характеропата с тяжёлым нарушением привязанности (отвергающего либо дезорганизованного типа).
Не описал ли Кастанеда в своих книгах под видом «учения мексиканских/толтекских магов» свой собственный патологический нарциссизм как бы изнутри?
Многие из нас были склонны идеализировать Кастанеду и его работы, потому что мы путали лирического героя / художественный вымысел с реальным человеком-автором. Открывшиеся сведения как о последнем десятилетии его жизни, так и о её более ранних этапах, ставят под сомнение безопасность идей, которые он описывал в своих художественных произведениях.
Литературная заслуга Кастанеды в том, что он под видом якобы реальных событий записывал свою фантазию, заигрывая с жанром «магического/психоделического реализма». Откровенно вымышленные описания он соединял с компиляцией из множества антропологических и философских работ, прочитанных им в библиотеке Калифорнийского университета и почерпнутых из иных источников.
В результате он создал правдоподобную, психоактивную сказку и открыл десяткам миллионов людей, излишне погружённых в грубые состояния сознания, существование альтернативных, необычных, изменённых состояний, осознанных сновидений (наполненных волшебными «неорганическими» существами) и неких оккультных, «магических» тайн.
Из-за «синдрома утёнка» и потребности в идеализируемых героях-авторитетах многие, прочитавшие Кастанеду в подростковом возрасте, так критически и не отрефлексировали наследие Кастанеды и не присмотрелись к тёмной, крайне жестокой и эгоцентрированной стороне его самого и его учения (которая была подчёркнута некоторыми его критиками).
Откровенный плагиат, жестокость, издевательства, насилие, экстремальные антигуманные идеалы, болезненные фантазии о влиянии романтических партнёров и детей на энергетическое тело «безупречного воина», отречение от зрелой любви, путешествия в инфернальные миры — всё это россыпью встречается в кастанедовских текстах, не лишённых красоты и поэтики.
Кастанеда был не просто литератором, уединённым писателем-фантастом. Если бы этим всё ограничилось, то мы бы так и остались гадать, кем же он был или не был, грезили о некой мнимой тайне вокруг его личности. Нет, ему было скучно жить повседневностью (как и многим клиническим нарциссистам-вампирам), поэтому он искал приключений, славы, публичности и открыто претендовал на роль духовного авторитета («последнего нагваля»), имеющего право произвольно распоряжаться судьбами людей, собрав вокруг себя подпитывающую группу, занимавшуюся его развлечением и финансированием.
Он с удовольствием пользовался своим авторитетом для получения бесконтрольного самоудовлетворения через эксплуатацию доверившихся ему людей, с которыми он играл в бесконечные игры ума (mindgames) на самых разных уровнях. В своём тщательно срежиссированном «театре бесконечности» он играл судьбами людей, которых воспринимал в качестве своих нарциссических расширений; писал сценарии для их ролей, ломал и разбивал их, как ребёнок свои машинки.
(Что ему нужно было сделать вместо всех этих разрушительных психоментальных игрищ, — это записаться в длительную психотерапию к специалисту по клиническому нарциссизму для того, чтобы в результате напряжённой работы осуществить коррекцию своего нарциссического расстройства личности. Увы, чувство собственной грандиозности ему не позволяло признать самого факта наличия проблемы, не говоря уже о том, чтобы обратиться к Другому за помощью.
К тому времени уже были широко известны случаи деструктивных сект и культов типа Джонстауна, было написано много литературы на этот счёт, и Кастанеда, будучи начитанным человеком, не мог не знать о существовании феномена деструктивной динамики психокультов. В какой-то момент он даже раздумывал о том, чтобы зарегистрировать свою общину как религиозную, последовав примеру Л. Рон Хаббарда, но отказался от этой затеи. Это кое-что сообщает нам об общем настрое его мыслей и том, что он, возможно, осознавал себя манипулятором, утратившим моральные опоры и желающим питаться за счёт жизненной энергии других людей.)
«Казус Кастанеды» является прекрасной моделью классического психокульта (со своими особенностями), особенно полезной для изучения динамики деструктивных психокультов в новых духовно-религиозных движениях, что должно заинтересовать религиоведов, трансперсональных и клинических психологов.
Есть замечательный вебсайт Ричарда Дженнингса https://sustainedaction.org/, на котором можно найти тщательно составленные таймлайны и сведения о различных аспектах кастанедовской биографии и созданного им деструктивного психокульта.
В завершение приведу слова безвременно ушедшей Эми Уоллес:
«Никогда не отдавайте свою силу кому-то другому, кто утверждает, что обладает особыми знаниями. Это худшая ошибка, которую я когда-либо совершала. Это не значит, что в речах и книгах Карлоса нет мудрости, она действительно есть, но [психо]культы — это зло, и я была в [психо]культе. До сих пор страдаю от посттравматического стрессового расстройства, ночных кошмаров, мурашек по телу и т. д. То, что эта книга так помогла другим, значит больше, чем я могу выразить» (из интервью Эми Уоллес журналу «Examiner»).
Каждому человеку свойственны духовные искания. Внутреннее стремление к Духу — заповедная часть нашей души. Горе тем, кто безответственно злоупотребляет искренней потребностью людей в подлинном контакте с Высшей Реальностью.
Comentarios