Отзыв о книге: Борис Шлёцер, «А. Скрябин. Личность. Мистерия. Т. 1» (Берлин: Грани, 1923).
Книгу Бориса Шлёцера, посвящённую выдающемуся русскому композитору Александру Скрябину, я приобрёл в букинистическом магазине пару месяцев назад, в начале октября этого года. Берлинское издательство «Грани», 1923 год; в Москву книга попала через библиотеку какого-то русского союза в Каире (в книге штампы этой библиотеки). Я сразу же обнаружил, что книга — большое сокровище по своему содержанию; более того, кажется, её никто не сканировал и в Сеть не выкладывал, кроме ряда цитат из книги. Вдвойне уникальный экземпляр.
Борис Шлёцер (1881–1969) — явно диалектически и интегрально мыслящий автор. Ему присуще эволюционное видение, понимание диалектики развития; как автор, он совмещает широкие познания в вопросах западной и восточной философии (в том числе и духовных школ) с красивым, можно сказать — элегантным, стилем письма. На этом отдельном примере можно сделать вывод о том, каких поразительных высот достигла отечественная культура начала двадцатого века (по крайней мере, в лице отдельных её выдающихся представителей). Как жаль, что всё это духовное богатство было предано забвению под гнётом исторических процессов и масштабных социокультурных катастроф; в задачи нашего и будущего поколений входит припоминание всего этого наследия.
Шлёцер хорошо был знаком со Скрябиным (сестра Шлёцера Татьяна была замужем за последним), так что он имел возможность точно реконструировать воззрения композитора, открывая доступ к его внутреннему миру через диалог. В изложении Шлёцера Александр Скрябин раскрывается не как стихийный ницшеанец, а как личность, прошедшая путь развития от индивидуализма и радикально индивидуалистического взгляда на творчество как экстатический путь к довольно изощрённому взгляду на синтетическое искусство и глубоко мистическому мировосприятию. Заветной мечтой Скрябина было осуществление через своё творчество некой Мистерии, которая должна была преобразовать мир и приблизить общее духовное пробуждение человечества. Скрябинское творчество пронизано интуицией мистических состояний сознания и духовидения; всё оно, с самых ранних своих образцов, представляет собой попытку страстного заклинания мира и человечества к предельному и триумфальному самоисполнению и самоосуществлению.
В своём повествовании о Скрябине и его творческом процессе автор, на мой взгляд, очень глубоко проникает в психологию творчества и предлагает крайне правдоподобную модель акта созидания на примере деятельности композитора.
О Скрябине он пишет так:
«Всецело погружённый в стихию жизни, он стремился не к созданию прекрасного как такового, но к переживанию. Не в творчестве эстетических ценностей он видел свою цель, но в достижении некоторой, особенно интенсивной формы жизни. Он хотел „быть“. Он жаждал реального преображения, а не образа, подобия его. В сущности Скрябин жизнь ценил выше искусства; в последнем он видел лишь средство обогащения, углубления, утончения жизни, а позднее — мистическую силу. Для него на первом плане был всегда человек, художник, его творчество, а вовсе не кристаллизовавшиеся продукты этого творчества» (с. 66).
«В храм Аполлона он входил лишь затем, чтобы немедленно претворить в жизнь те образы, которые он там узрел. „От этой жизни к иной жизни через искусство“, говорил он про себя и свою деятельность» (с. 69).
В течение последующих месяцев постараюсь выписать ряд ярких цитат из книги, чтобы можно было составить впечатление о материале и поднимаемых как автором, так и Скрябиным в своём творчестве смыслах.